Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
Он встряхнул упакованную еще с прошлого Нового года ёлку и макнул ее в снег, чтобы смыть запах шкафа и тоски.
Близилось Рождество, первое за пять лет — без ребят. Но Энея сейчас беспокоил не праздник. Приближалась вторая, не менее традиционная и более важная для узкого круга избранных дата: двадцать второе декабря.
Зимняя сессия регионального консультативного совета. Слет вампиров всея великия, малыя и белыя.
Не то чтобы Эней особенно переживал из-за этого мероприятия. Большой мандраж был перед осенней сессией, когда еще не замело следы августовской акции. Эней знал, что следствие по таким делам не останавливается, пока не докопается до виноватых. Наказание за убийство высокого господина должно быть неотвратимым. Можно рассчитывать, что расследование перейдет в вялотекущую стадию; на то, что дело закроют и спишут в архив — никогда.
Если на зимней сессии никакого шороха не будет, можно смело считать, что расследование хотя бы на время перешло в состояние полураспада.
…Пока он возился с ёлкой, Ника разбирала ящик с игрушками. Гирлянды, мишуру и бусы следовало распутать и разложить на полу.
С отъездом Оксаны Ника воодушевилась. И — без всякой связи с оксаниным отъездом — оформилась. Эней даже опасался — не стала ли она подъедать понемногу стероиды.
Нужен еще один решительный разговор, подумал он. И не обидеть девочку.
— Ты когда сказал «ёлку наряжать», я даже вздрогнула: неужели вернулись?
Эней ответил улыбкой. В прошлом году это была дежурная шутка. «А сейчас мы будем наряжать Ёлку!» — сообщил Цумэ и поставил на столь праздничные коробки: пришедшую по каталогу бижутерию для жены.
— Нет. Но у них там все хорошо. Они письма пишут.
— А мне не пишут.
— Напишут непременно. А пока давай сюда вон тот конец гирлянды.
Встав на табурет, он начал распределять по веткам разноцветные световоды. Ника принялась разбирать другую коробку.
— Вот растут же у людей руки… из правильного места, — она вынула расписанный Оксаной большой ёлочный шар.
— Хочешь его себе взять? — спросил Эней.
— Я? Мне? — изумилась Ника. — Да ты что… Такую красоту…
Шар и в самом деле был прекрасен: по лилово-черному небу летел синий бык с радужными крыльями. Мощное тело быка усыпали звезды, во лбу горел полумесяц. Быка нельзя было увидеть всего целиком и сразу — такой он был большой; шар следовало вертеть.
Эней принял шар у Ники и повесил на елку. Было еще два столь же выдающихся: на одном пламенела жар-птица, на другом всеми оттенками зеленого переливалась русалка. Оксана расписала еще несколько шаров поскромнее. Кентавры, гномы, рыцари, сказочные замки… Все это было выписано по золотому или бронзовому фону красками яркими, как на средневековых миниатюрах.
— Не выбрасывать же это все.
— Как не выбрасывать? То есть, не выбрасывать, конечно… Подожди, а…?
— Весной мы продаем дом и уезжаем.
— Куда? — обалдела Ника.
— Куда-нибудь. Женька заканчивает институт, может, останется в аспирантуре, а я, наверное, за кордон переберусь, — Эней вздохнул. — Пока не знаю. Ника, ты язык за зубами
держать умеешь?
— Не вопрос.
— Да или нет? Обещаешь никому ни звука?
— Обещаю. Пытать будут — не скажу.
Эней сошел с табурета и коротко ткнул Нику пальцем в лоб.
— Не обещай того, что свыше твоих сил, — сказал он. — Обещай ровно то, что можешь. Ты по доброй воле не расскажешь никому то, что услышишь сейчас.
— Никому, обещаю, — шары закончились, Ника подавала хрустальные сосульки.
— На самом деле ни я, ни Володя ни единого дня Ёлке мужьями не приходились. И Женька ей не брат. Ёлка в своем городе попала под «королевскую охоту». У нее хотели отобрать ребенка. А поскольку тому высокому господину такая охота по рангу еще не полагается — так, заява на нее, кто смел, тот и съел — он не мог отпустить жертву живой. Если не ему, то и никому. И мы с Юркой ее вывезли. А ребенка пришлось просто украсть, потому что Ёлку на него выманили бы обратно навернятка — и мы бы ее не укараулили. Так что мы нарушили закон по полной программе.
— И вас нашли? Вы поэтому переехать хотите?
— Если бы нас нашли, мы бы переехали уже. В федеральную тюрьму. Нет, мы наконец-то нашли место, куда можно Ёлку безопасно переправить, да и с Юриком у них… срослось. И мне нет смысла здесь оставаться теперь. Когда Женька институт закончит.
— Как нет смысла? — жалобно сказала Ника. — А мы? А додзё?
Они начали развешивать бусы. У обоих на лицах заплясали радужные блики.
— Ника, додзё денег не приносит. То есть, приносит, но на содержание такого дома их уже не хватает. Печально, но факт. Пока мы работали все пятеро — оно было терпимо. Каждый понемногу в котелок нес. А сейчас нас с Женькой двое. И мы уже начали запасы проедать.
— Но ты же работаешь вместо Юрки…
— Одна зарплата — не пять.
— Так собери долги со всех, чего ты с ними цацкаешься! — Ника даже подскочила с ворохом мишуры в руках. — То есть… соберите… сэнсэй.
Эней вздохнул и посмотрел в сторону. Ника смутилась — насколько она это вообще умела.
— Ну, ты… вы же вкалываете, а это денег стоит.
— Стоит, — согласился Эней. — Только содержание этой хоромины стоит больше. Так что додзё я продам.
— Кому?
— Думаю, Фролову.
— Варку?! — ощетинилась Ника.
— Не кипятись. Да, как вид они нам враги. Но я не вижу смысла плеваться кипятком. И только от них мы узнаем, как с ними бороться. И если ты будешь при каждом упоминании высокого господина изображать из себя кошку на раскаленной крыше — ты никогда не узнаешь, как их побеждать.
— Побеждать…
Слово вышло горьким, как настоящая аджика.
— Я раньше думала, что одного убить — уже здорово. Но их же много! Одного убьешь — они другого сделают. Подосиновиков вон сколько, аж локтями толкаются.
— Да. И этот вопрос решается иначе. Помнишь, я тебе давал книгу «Вот идёт Рёма»?
— У Рёмы организация была!
— Ну, допустим, у Рёмы её поначалу не было. А сейчас организации такие как раз есть, и их даже больше одной…
— «Шэмрок»?
— Дался вам всем этот «Шэмрок»! Половина — дураки, которым лишь бы бабахнуть погромче, треть — уроды, которым все равно кого, лишь бы убивать, остальные работают на Аахен. Ты думаешь, почему их еще терпят? Чтобы их, а не варков, люди считали врагом номер один. Потому что такие как они больше людей положили, чем все варки за все времена.
— А ты что… — Ника, присевшая на табурет от акустического удара, выпрямилась, — кого-то поприличнее знаешь?
— ОАФ. Или слыхала, например, о группе «Тэнчу — небесная справедливость»?
— Это которые в Туле? И в Краснодаре? И в Саратове?
— Нет, в Краснодаре не они. Они не трогают гражданских.
— Тебе-то откуда знать? Сегодня не трогают, завтра трогают.
— Ника, я инструктор кэндо. Я кандзи умею читать. И знак, намалеванный человеком, который правил написания не знает, отличу от настоящего на раз. Как ты — рязанского сыча от тульского отличаешь по витрине.
— Так ты что, знаешь, где они? Или объявление в газету дать надо?
— Ника, извини, но на тебя в твоем теперешнем состоянии даже СБ по объявлению смотреть не станет. Судя по тому, как «Тэнчу» проворачивает дела, у них первоклассное информационное и материальное обеспечение. Сеть если не по сей стране, то по всему Северу — это точно. «Тэнчу» — это ведь ограниченная группа боевиков, максимум пять человек. Но кто-то добывает информацию на местах, готовит пути подхода и отхода, транспорт, деньги, оружие. И чтобы включиться в эту сеть, нужно много уметь и знать. Что ты умеешь?
— У меня скоро будет первый дан кэндо, — с вызовом сказала Ника.
— Ты мне в Будапеште сделай этот первый дан, — хмыкнул Эней. — А там посмотрим. Но я вот что тебе скажу: для вхождения в боевую группу мало быть первым даном кэндо. На соревнованиях люди выступают против людей. А тебе как минимум нужно выяснить, что ты можешь против высокого господина. Поэтому я хотел бы, чтоб ты осталась, когда я продам додзё. Фролов, для высокого господина, вполне приличный человек. Тебе ничего не угрожает — его преступниками кормят. Злость твою он будет понимать и принимать правильно. И если твое желание хоть сколько-нибудь серьезно — тебя найдут.
— Ты… ты все-таки… кого-то знаешь?
— Дурацкий вопрос.
— Я обещаю, что никому не скажу. Если не будут пытать, — сообразительная девочка.
— Это во-первых. Никому. Даже мне ты об этом разговоре не напомнишь. Во-вторых, ты будешь учиться у Фролова. В-третьих, станешь стипендиатом колледжа при институте. Пошли, я тебя чаем угощу.
— Слушай, — сказала Ника, заливая в чайник вторую порцию кипятка. — А это не подгребка, чтобы я пошла учиться? Педагогический приемчик такой?
— Сама думай. Но вообще-то, того, что я тебе сказал, хватит, чтобы отправить меня Фролову на десерт.
